Читать интересную книгу Малыш[рис. В.С. Саксона] - Альфонс Доде

После отъезда отца Малыш остается один, совсем один в безмолвном лазарете. Он проводит все дни за книгой, сидя в большом кресле, придвинутом к окну. Утром и вечером желтая госпожа Кассань приносит ему еду. Малыш выпивает чашку бульона, сосет крылышко цыпленка и говорит: «Благодарю вас, госпожа Кассань». Ни слова больше. От этой женщины веет лихорадкой, и она ему не нравится. Он даже не смотрит на нее.

И вот однажды утром, когда он сухо, не отрывая глаз от книги, произносит свое обычное «благодарю вас, госпожа Кассань», он, к удивлению своему, слышит другой, мягкий голос, спрашивающий его: «Как вы себя чувствуете сегодня, господин Даниэль?»

Малыш поднимает голову, и угадайте, кого он видит… Чёрные глаза! Да, Чёрные глаза, неподвижные и улыбающиеся, смотрят на него…

Чёрные глаза сообщают своему другу, что желтая женщина больна и что им поручено ему прислуживать. Опустив ресницы, они прибавляют, что очень рады видеть господина Даниэля поправившимся; потом, сделав глубокий реверанс, они удаляются, говоря, что вернутся вечером. И действительно, вечером Чёрные глаза приходят снова, они приходят и на следующее утро и вечером следующего дня. Малыш в восторге. Он благословляет и свою болезнь, и болезнь желтой женщины — все болезни в мире… Если бы никто не болел, ему никогда не удалось бы побыть наедине с Чёрными глазами! Благословенный лазарет! Какие восхитительные часы проводит Малыш в своем кресле для выздоравливающих, придвинутом к окну!.. По утрам, при солнечном свете, в Чёрных глазах под длинными ресницами сверкают множество золотых блесток; по вечерам они тихо сияют во мраке, разливая вокруг мягкий свет, подобный сиянию звезд… Малыш мечтает о Чёрных глазах все ночи напролет, они не дают ему спать. С рассвета он уже на ногах и готовится к их посещению. Ему нужно сделать им столько признаний!.. Но, когда Чёрные глаза появляются, он ничего им не говорит…

Чёрные глаза, по-видимому, очень, удивлены таким молчанием. Они то и дело приходят и уходят, находят тысячу предлогов для того, чтобы оставаться около больного, постоянно надеясь, что он, наконец, заговорит… Но этот противный Малыш все не решается.

Иногда, собравшись с духом, он храбро начинает: «Мадемуазель!..»

Тотчас же Чёрные глаза вспыхивают и смотрят на него улыбаясь. Но, при виде этой улыбки, несчастный теряет голову и дрожащим голосом прибавляет: «Благодарю вас за все ваши заботы обо мне». Или еще: «Бульон сегодня превосходен!»

Тогда Чёрные глаза делают очаровательную гримаску, которая означает: «Как? Только и всего!», и со вздохом удаляются.

После их исчезновения Малыш приходит в отчаяние: «О, завтра, завтра я обязательно скажу им!»

А назавтра все опять начинается сызнова.

В конце концов, чувствуя, что у него никогда не хватит храбрости сказать Чёрным глазам все, что он о них думает, Малыш решается им написать… Однажды вечером он просит дать ему чернил и бумаги, чтобы написать одно важное, — о, очень важное письмо!.. Чёрные глаза, конечно, угадали, о каком письме идет речь, — они так хитры, эти Чёрные глаза!.. Живо бегут они за чернилами и бумагой, раскладывают все это перед больным и уходят смеясь про себя.

Малыш начинает писать. Он пишет всю ночь, а когда наступает утро, замечает, что это бесконечное письмо содержит всего только три слова, — понимаете ли, всего только три слова. Но эти три слова — самые красноречивые слова в мире, и он рассчитывает, что они произведут большой эффект.

А теперь — внимание!.. Чёрные глаза должны скоро прийти… Малыш волнуется; он заранее приготовил письмо и дает себе клятву отдать его Чёрным глазам, как только они придут. Вот как все произойдет: Чёрные глаза войдут и поставят бульон и цыпленка на стол. «Добрый день, господин Даниэль!..» И тогда он смело скажет им: «Милые Чёрные глаза! Вот вам письмо. Возьмите!»

Но тсс!.. Легкие шаги в коридоре… Чёрные глаза приближаются… Малыш держит письмо в руке. Сердце его сильно бьется.

Ему кажется, что он умирает…

Дверь отворяется… О ужас!!

Вместо Чёрных глаз появляется старая колдунья, страшная колдунья в очках!

Малыш не осмеливается спросить объяснения, но он совершенно подавлен. Почему же они не пришли?.. С нетерпением ждет он вечера… Увы! Чёрные глаза не являются ни вечером, ни на другой день, ни в следующие дни… Они не придут больше никогда…

Чёрные глаза прогнали! Отослали обратно в воспитательный дом, где их продержат четыре года, до их совершеннолетия… Чёрные глаза крали сахар!..

Прощайте, чудные дни в лазарете! Чёрные глаза исчезли, и, в довершение несчастья, начинают съезжаться ученики… Как? Уже начало занятий?!! Как скоро пролетели каникулы!!

В первый раз после шести недель Малыш сходит вниз, во двор — бледный, худой, еще более «Малыш», чем когда-либо!.. Весь коллеж пробуждается. Его моют сверху донизу; по коридорам течет вода. Ключи господина Вио беснуются с присущей им злобой. Ужасный Вио воспользовался каникулами, чтобы прибавить несколько параграфов к своему уставу и несколько ключей к своей связке. Бедному Малышу надо держать ухо востро!

Каждый день прибывают ученики. Кляк! Кляк! У подъезда школы снова останавливаются шарабаны и коляски, те самые, которые подъезжали в день раздачи наград… Несколько прежних учеников выбыли из списков, но их заменили новые. Формируются отделения. В этом году Малыш опять получит среднее. Бедная «пешка» уже заранее дрожит. Но в конце концов кто знает… Быть может, дети будут не так злы в этом году.

Утром в день начала занятий торжественное благословение в часовне, обедня святому духу. Veni, creator spiritus!.[21] Вот директор в прекрасном черном фраке с маленькой пальмовой веточкой в петличке. За ним весь главный штаб преподавателей в парадных мантиях. У естественных наук—горностай оранжевого цвета, у словесных — белого. Преподаватель второго курса, большой ветреник, позволил себе явиться в светлых перчатках и в какой-то фантастической шляпе. У господина Вио не очень-то довольный вид.

Veni, creator spiritus! Стоя в глубине церкви, в толпе учеников, Малыш с завистью смотрит на величественные мантии и на серебряные пальмовые ветки… Когда же он-то будет преподавателем… Когда удастся ему восстановить домашний очаг? Увы! Прежде чем достигнешь этого, сколько еще придется потратить времени и труда! Veni, creator spiritus! Малышу грустно; от звуков органа ему хочется плакать… Вдруг там, в углу клироса, он замечает прекрасное, изрытое оспой лицо. Оно улыбается ему, и от этой улыбки Малышу становится легче. Стоило ему только увидеть аббата Жермана, чтобы почувствовать в себе прилив бодрости и мужества. Veni, creator spiritus!

Два дня спустя после обедни святого духа — новое торжество — именины директора. В этот день с незапамятных времен весь коллеж празднует святого Теофиля на лоне природы, угощаясь холодными закусками и лиможскими винами. В этот раз, как и всегда, директор ничего не жалеет, чтобы придать этому чисто семейному празднику ту торжественность, которая, удовлетворяя великодушным порывам его сердца, в то же время не вредила бы интересам заведения. На рассвете все ученики и учителя усаживаются в большие, разукрашенные пестрыми флагами повозки, и поезд мчится галопом, таща за собой два громадных фургона, нагруженных корзинами с шипучими винами и съестными припасами… Впереди, на первой повозке, начальство и музыка. Музыкантам отдан приказ играть погромче. Щелкают бичи, звенят бубенцы, груды тарелок стучат, ударяясь о жестяную посуду… Весь Сарланд в ночных колпаках бросается к окнам, чтобы посмотреть праздничный поезд директора.

Торжество происходит на Поляне. Тотчас же по приезде туда расстилают скатерти на траве, и дети помирают со смеха при виде преподавателей, сидящих на земле, среди фиалок, как школьники… Режут и передают друг другу куски сладкого пирога. Вылетают пробки. Глаза горят. Разговоры не умолкают… Среди всеобщего оживления у одного только Малыша озабоченный вид. Внезапно лицо его заливает румянец. Директор встает. В руках у него исписанный лист бумаги:

— Господа, мне только что передали вот это стихотворение, посвященное мне неизвестным поэтом. По-видимому, у нашего Пиндара,[22] господина Вио, в этом году есть соперник. Хотя эти стихи слишком лестны для меня, я все же прошу разрешения прочесть их вам.

— Да, да… Читайте!.. Читайте!

И тем же звучным голосом, каким он говорил в день раздачи наград, директор начинает читать…

Это — довольно ловко состряпанное поздравление, полное рифмованных любезностей по адресу директора и всех этих господ. Не забыта даже колдунья в очках. Поэт называет ее «ангелом трапезной», и это звучит очень мило.

Раздаются продолжительные рукоплескания. Несколько голосов требуют автора. Малыш встает, красный, как мак, и скромно кланяется. Со всех сторон одобрительные возгласы. Малыш становится героем праздника. Директор хочет поцеловать его. Старые преподаватели сочувственно жмут ему руку. Классный наставник среднего отделения просит у него стихи, чтобы поместить их в журнале. Малыш счастлив. Весь этот фимиам вместе с винными парами ударяет ему в голову. Но в эту минуту он слышит, — и это немного отрезвляет его, — как аббат Жерман шепотом произносит: «Дурак!», а ключи его соперника звенят как-то особенно свирепо…